Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2
– Красивая девушка, – задумчиво произнес Хоуг.
– Да, сэр, красавица из красавиц.
Они смотрели, как причал отступает во мглу.
– Вы когда-нибудь бывали в Индии, Эдвард.
– Нет, никогда. Вы бывали в Париже?
– Нет, не довелось. Но Индия – лучшее место на земле, и там лучшая на земле жизнь для англичан, вы ведь большей частью англичанин, не так ли? – Внутренним взором Хоуг видел, как он появляется в доме ее родителей за высокими стенами, буром и пыльном снаружи, но прохладном и зеленом внутри; бормотание фонтана сливалось с журчащим смехом, который наполнял главный дом и домики для прислуги вместе с дружелюбием и покоем, жившими в каждом из этих людей благодаря их глубокой вере в рождение, смерть и возрождение, сменяющие друг друга в нескончаемой последовательности, пока, через благость бесконечного, они не достигнут нирваны, – обители небесного покоя. Арджуманд будет там, подумал он, о, как я надеюсь, что и мне удастся отыскать туда дорогу.
Он нашел глазами причал, Анжелику и остальных, всех тех, кого, вероятно, никогда больше не увидит. Вот Анжелика помахала рукой в последний раз и подошла к Морин Росс, которая ждала ее у фонаря. Надеюсь, они станут подругами, подумал он, размышляя о них. Через мгновение и они, и причал слились с ночной тьмой. Анжелика поступает правильно, что склоняется перед Тесс, думал он, не то чтобы у нее был какой-то выбор. Он рассеянно опустил руку в карман, убедившись, что ее письменное согласие по-прежнему там.
Печально вышло с Малкольмом, даже трагично. Бедный Малкольм, прилежно трудиться всю жизнь ради чего-то, что никогда не будет ему принадлежать, чем ему никогда не суждено было стать. Малкольм Струан – тайпэн, который никогда им по-настоящему не был, – всю свою жизнь он провел как страдающий снежной слепотой человек, искавший в злую метель белую палатку, которой там никогда и не было.
– Печально вышло с Малкольмом, вам не кажется? – Но Горнта рядом уже не оказалось. Хоуг обернулся и увидел его на палубе: Горнт стоял спиной к Иокогаме и смотрел на «Красотку» впереди, он был без шляпы, ветер играл его волосами.
Почему эта улыбка и что за ней кроется? – спросил себя Хоуг. Такая жестокая и вместе с тем… Есть в этом молодом человеке нечто странное. Кто он, будущий король или человек, отважившийся на цареубийство?
Большинство людей, оставшихся на причале, разошлись. Анжелика стояла рядом с Морин под фонарем, глядя на «Красотку» и исчезающий в темноте катер. Вскоре они остались одни, не считая Чена и Варгаша, которые тихо переговаривались друг с другом, ожидая возвращения катера компании, чтобы разгрузить его, если понадобится, и по собственной инициативе присматривая за обеими женщинами.
– Морин… – Анжелика взглянула на нее. Ее очаровательная улыбка угасла, когда она заметила глубоко несчастное выражение на лице своей новой подруги. – Что случилось?
– Ничего. Впрочем, нет, это… нет, в самом деле, не стоит вам переживать. Просто… просто я целый день не видела Джейми, он был так занят, а я… а у меня было нечто важное… – Она не договорила.
– Я подожду вместе с вами, если хотите. Даже лучше, Морин, почему бы вам не пойти со мной? Давайте подождем в моей комнате, мы будем смотреть из окна. Когда покажется катер, у нас останется еще много времени, чтобы выйти и встретить его.
– Наверное, я… ну, наверное, я лучше подожду здесь.
Анжелика твердо взяла ее за руку.
– В чем дело? Что случилось, могу я помочь?
– Нет, не думаю, дорогая Анжелика. Это, это просто, это просто… – Морин вновь замолчала в нерешительности, потом, запинаясь, выговорила: – о Боже, я не хочу обременять вас, но его, Джейми то есть, его, его любовница, приходила ко мне сегодня днем.
– Из Ёсивары?
– Да. Она пришла, чтобы поклониться, выразить почтение, и сказать мне, чтобы я не беспокоилась, потому что все это время она ухаживала за ним превосходно, а также спросить, следует ли ей в будущем присылать мне счет каждый месяц или раз в год.
Рот у Анжелики беспомощно открылся.
– Она это спросила?
– Да. – В свете масляного фонаря лицо Морин было зеленым, слова застревали у нее в горле. – Она также сказала, что если мне хочется знать что-нибудь о… о, о Дзами» как она его называет, брр! о его привычках в постели, по… позах и так далее, поскольку я девственница и не могу знать этих вещей, она будет счастлива подробно со мной всем поделиться, потому что она профессионалка второго ранга, и обещала принести мне книгу с картинками, которая называется «книгой игр на подушках», где она пометит его… его пристрастия, но я не должна беспокоиться, потому что Дзами весьма искушен в этих вещах, а его… его… она назвала это его Одноглазым Монахом и сказала, что он в превосходном состоянии. Ну вот, теперь вы все знаете!
Анжелика была потрясена.
– Mon Dieu, ах вы бедняжка, какой ужас! Но… но она, стало быть, говорит по-английски?
– Нет, это была почти бессвязная смесь из какого-то детского бормотания, пиджина и некоторых словечек Джейми, но главные моменты я уж действительно прекрасно поняла. По… похоже, что она… она была его содержанкой год, а то и больше. Она оказалась совсем крошечной и вовсе не хорошенькой, в ней и пяти футов нет, и я сказала… я не знала, что сказать, поэтому сделала замечание о ее росте, какая, мол, она маленькая, а эта бесстыжая девчонка… эта девчонка хохотнула и говорит: «Сирьна хватит ба'рсой, Дзами тайтай, на спине подходит все одинаковый, хейа? Васа 'част'ривый зенчин.»
– О, mon Dieu!
– Да уж. Что мне делать?
Анжелика вдруг обнаружила, что ее собственная голова гудит как улей.
– Вы могли бы… нет, это не пойдет…
– Возможно, я могла бы… нет, не могу. Это слишком…
– А что, если вы… – Анжелика покачала головой. В бессилии она уставилась на подругу, в этот миг Морин повернулась к ней, и обе они увидели друг в друге свое отражение, одни и те же чувства – шок, отвращение, возмущение, презрение и ярость – ясно читались на обоих лицах. Какое-то мгновение они стояли словно завороженные, потом Анжелика сдавленно прыснула, следом за ней Морин, и через секунду обе уже заходились в бурном хохоте.
Чен и Варгаш пристально посмотрели в их сторону, переливы их смеха сливались с шумом прибоя и плеском волн о сваи причала. Анжелика вытерла эти добрые слезы, первые слезы веселья, пришедшие к ней после такого долгого перерыва.
– Его Одноглазый… – Они опять взвизгнули от смеха и согнулись пополам, и так хохотали, сотрясаясь всем телом, пока у них не заболели животы и они, обессилев, не повисли друг на друге.
